Мы познакомились с Ольгой Пети (Olga Petit) ещё в октябре 2016 г. Все началось с того, что Ольга услышала о моем проекте «Города и люди» и написала мне, предложив рассказать историю своего дедушки – Александра Алексеевича Карвовского.

Его родители иммигрировали во Францию в 20-х годах XX века. Здесь, в Париже, и родился А.А. Карвовский – писатель, поэт, переводчик и архитектор. Он никогда не был в Советском Союзе, но мечтал о нём, как мечтают о «земле обетованной», и в 1950-х годах он и его невеста приехали в Москву, хотя до этого никогда не были в России… Приехали навсегда: они так и не смогли вернуться обратно во Францию.

Сама Ольга родилась в Москве, но уехала в Париж в начале 2000-х. Сейчас она живет на Монмартре, преподает русский и французский языки и ищет издателя для рукописи своего дедушки. В этом автобиографическом романе с провокационным названием «Меж двух стульев рожден на трети века» (Né au tiers-siècle cul entre deux chaises), написанном на двух языках, Александр Карвовский рассказывает историю своей семьи и своей эпохи.

Никогда ещё я так долго не расшифровывала записи на диктофоне. Два с половиной часа разговора. Месяцы работы. Признаюсь, я чуть не спятила, разбираясь в чужом генеалогическом древе: кто где родился, кто куда уехал, кто кем приходится… Я чувствовала себя сыщиком, который расследует «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». И мне это чертовски нравилось. Мне хотелось рассказать эту удивительную историю о судьбах совершенно незнакомых мне людей так, чтобы она оставила в читателях след, как оставила его во мне. За это время мы с Ольгой виделись много раз, чтобы уточнить некоторые детали, выпили не один литр вина в самых прекрасных барах Парижа… Она приносила мне фотографии и письма. Она рассказывала мне свою историю. Так мы стали друзьями. И это, пожалуй, один из лучших подарков, который принёс мне этот проект – знакомство с замечательным человеком, которого, возможно, я иначе никогда бы и не встретила.

Ольга, я очень рада, что ты участвуешь в проекте «Города и люди». Думаю, история твоей семьи будет интересна многим. Можешь рассказать читателям, почему ты решила написать мне?

У меня лежит рукопись моего дедушки, писателя Александра Алексеевича Карвовского. Он погиб 26-го июля 2005 г., в день моего рождения, когда мне исполнилось 22 года. После его гибели остался автобиографический роман, который он очень хотел опубликовать до своей смерти. В нем он рассказывает об иммиграции, о России и Франции, о своей семье. Но он так неожиданно ушёл, а книга осталась… Можно сказать, что я переняла у него эту эстафету нашей семейной истории между Россией и Францией.

Давай тогда по порядку. Расскажи нам о твоём дедушке и его семье.

Мои дедушка и бабушка по материнской линии родились в Париже. Сюда в начале XX века переехали из России их родители. Мой дедушка Александр Карвовский родился в 1933-м году, а его жена Елена Ивановна (в девичестве Колбасина) – в 1925-м году. Они – дети иммиграции. В 1955 году они уехали из Парижа в Москву, уехали навсегда. Сама я родилась в Москве и уехала в Париж в 2006 г. Именно смерть дедушки подтолкнула меня к этому. То есть спустя 50 лет я единственная в моей семье, кто проделал обратную дорогу в Европу…

Круг замкнулся, да?

Да.

Насколько я поняла, твоя семья приехала в в Париж в 20-х годах XX века?

Я попросила маму, чтобы она мне прислала несколько фотографий и писем. Речь идёт об её родных по материнской и отцовской линиях. Эти две семьи – Карвовские и Колбасины – оказались во Франции разными путями, и напрямую с Революцией это не было связано. История довольно запутанная, мой дедушка Александр Карвовский как раз рассказывает об этом в своём романе.

Моя прабабушка со стороны дедушки Елизавета Владимировна Карвовская (в девичестве Конорова) работала художником по костюмам в театре Таирова- нынешний театр им А.С.Пушкина в Москве, была лично знакома с Алисой Коонен. Она вышла замуж за голландца, который учился на сельскохозяйственных курсах. Тогда как раз была эпоха НЭПа, были открыты въезд и выезд из страны. Она вышла замуж и уехала с ним во Французскую Гвиану. Но этот брак довольно быстро распался. Согласно семейной легенде, её муж, прожив с ней совсем не долго, ушёл от неё одним утром, оставив без средств к существованию. Местная французская диаспора собрала для неё деньги на пароход до Франции, откуда она планировала, заработав денег, вернуться в Москву. В Париже она познакомилась со своим будущим мужем Алексеем Карвовским – в больнице, где он лежал с туберкулёзом.

А прадедушка твой был откуда?

Алексей Карвовский родился на Украине. Он был в кадетском училище, когда началась Гражданская война, и в суматохе и неразберихе вынужден был сам пробиваться в люди – пешком исходил всю Европу. Он встретил мою прабабушку Елизавету в больнице во Франции, они поженились. У них было двое детей: мой дедушка Александр Карвовский родился в 33-м, а его старшая сестра родилась в 30-м. У меня есть фотографии маленького дедушки с багетом.

Чисто французская фотография: ребёнок и багет, который больше ребёнка.

Да. Они жили тогда в пригороде Парижа, Аньер-сюр-Сен (Asnières-sur-Scène).

А чем они занимались в Париже?

Алексей Карвовский (псевдоним AKAR), отец моего дедушки, был художником. У него в Париже регулярно проходили выставки картин. У меня есть репродукции его работ, в нашей семье остались его картины. Это в основном натюрморты. Яркая техника, импрессионизм… Работы в стиле той эпохи.

А как оказалась во Франции семья твоей бабушки? Колбасины?

Семья моей бабушки Елены Ивановны из Нальчика. Её матери, Домне Сергеевне, было всего шестнадцать лет, когда её впервые увидел мой прадедушка – Иван Михайлович Колбасин, тогда студент инженерного училища. Он увидел её и влюбился без памяти. Она уже была невестой какого-то немца, но они сбежали вместе – хотели уехать в Америку. Это все было в 20-е гг. В Сербии, когда они меняли деньги, им дали фальшивые купюры, и они остались без гроша. Ей было шестнадцать, а ему двадцать лет. То есть они были совсем юные, почти дети. И вот они прозябали в Сербии, мой прадедушка разгружал вагоны. Они дали объявление в газету и каким-то чудом их родственники, живущие в Париже, увидели это объявление и выписали их к себе. Как видишь, почти детективная история. Таким образом, родители моей бабушки оказались в Париже. Они приехали в Париж и стали жить, сначала у двоюродной сестры. Дедушка Иван Михайлович пошёл работать на завод Рено – шофёром. Вот как раз фотографии моего прадедушки. То есть две семьи оказались во Франции разными путями, но примерно в одно и то же время.

Они говорили по-французски, когда приехали во Францию?

Моя прабабушка Домна, которая из Нальчика, была домохозяйкой и так до конца жизни и не говорила по-французски. Приходила на рынок,  просто показывала пальцем на овощи и говорила ça, ça и ça (прим.: здесь и далее с фр. «это, это и это»). Она была тесно связана с русской общиной, при этом была баптисткой. Дедушка работал на заводе, соответственно, он по-французски говорил. А их дети уже родились во Франции и, конечно, свободно владели французским. Но там была своя иммигрантская жизнь, и общение, в основном, между русскоговорящими. И все это было связано с церковью и приходом. Мои бабушка и дедушка как раз познакомились в выездных лагерях при этих приходах. Есть фотографии, как раз одна из них – в этих выездных лагерях. Вот дедушка и моя бабушка. Она была его на восемь лет старше. Моя бабушка Елена Ивановна родилась уже в 25-м году. Что интересно, каждый год во Франции был конкурс на Марианну*, и её фотографию выбрали из тысячи других фотографий.

Русская девушка олицетворяла французскую Марианну? С ума сойти!

Да. Вот это её фотография. Мой дедушка Александр учился на архитектурном.

Почему они решили уехать в Россию? Они родились во Франции, можно сказать, что Франция – была их Родиной?

Они всегда хотели вернуться в Россию. Во время войны они даже прятали русских. Это было поколение, которое родилось за границей,  но которое очень много слышало о своей исторической родине. Они были выращены на русской дореволюционной культуре. Было очень много ностальгии.  Это семья моего дедушки, художники Карвовские, которые хотели уехать. Они всегда знали, что когда-нибудь вернутся обратно в Советский Союз, потому что там для них было больше возможностей.

То есть было ощущение, что страна, которую они никогда не видели – это «земля обетованная», куда надо вернуться?

Да. Это была их страна, их Родина. Они хотели вернуться туда ещё в 1940-х гг., уже после войны. Франция же сама по себе была в то время довольно «левой» страной. Коммунизм и социализм были на подъёме. Особенно после победы СССР над нацизмом. Мои дедушка и бабушка несколько раз подавали прошение в посольство, но консул их прошение клал «под сукно», потому что знал, что очень многих, кто возвращался в то время, отправляли в лагеря, либо не в Москву и не в Санкт-Петербург, а куда-нибудь на окраину, в Бурятию, к примеру.

Но мои бабушка с дедушкой снова и снова подавали прошение, буквально жили на чемоданах. И вот в 1950-х гг. после смерти Сталина вышла официальная бумага о том, что можно вернуться в Москву или Санкт-Петербург, если там прописан кто-то из ближайших родственников. Иначе тебя посылали по всей необъятной стране. Моя бабушка Елена Ивановна связалась со своим дедом, который жил в Москве, и он её выписал к себе.

Она уезжала в Москву с Восточного вокзала, на поезде Париж – Москва. Одна, потому что её жениха, моего дедушку, выпустили позже. Маршрут занимал двое суток. Ехала через Германию, Польшу и Украину. Как оказалось, уехала навсегда.

Не было ли для неё это культурным шоком? То есть приехать из Парижа в советскую Москву? Ведь ожидания, скорее всего, не совпали с действительностью?

Моя бабушка Елена Карвовская решила уехать в Москву из любви к моему дедушке.  Его семья хотела жить в России. Они все вместе подали документы, но ей первой дали разрешение на отъезд. Дедушка приехал к ней только через несколько месяцев. Ей пришлось оставить во Франции своих родителей и брата. Они не хотели переезжать в Советский Союз. То есть они были очень патриотично настроены, скучали по дому, но когда надо было собирать чемоданы и ехать, они не захотели. Здесь у них был свой дом в Исси-ле-Мулино (Issy-les-Moulineaux), своя община…  То есть в тридцать лет она уехала одна в неизвестность из любви к своему жениху. Она села в тот поезд, приехала в Москву к деду, которого никогда раньше не видела, и ждала там, когда семье её жениха дадут разрешение присоединиться к ней.

Поехала на «родную чужбину»? Как ей жилось там?

У моей бабушки Елены Карвовской  характер очень сильный был. То есть, когда она приняла решение уехать и даже когда уезжала, она не знала, что всё так сложится. Но она никогда не говорила о том, как было трудно, и никогда не хотела себя жалеть.

У её деда, к которому она уехала, когда-то был свой приходный дом. Но после Революции его раскулачили, он много лет сидел в лагерях и вернулся в свой дом, только теперь это уже был не дом, а коммуналка, и там у него была малюсенькая комната в 15 квадратных метров.

Она приехала к дедушке в эту каморку, где пятнадцать квадратов перегорожено ещё одной перегородкой. А за перегородкой живёт тот самый человек, который написал донос…  То есть такая примета времени: дед жил рядом с доносчиком, который отправил его в лагеря.

Приезжает – холодно, зима, удобств никаких, разрешение на работу получить сложно, с пропиской сложно, бюрократия… Писала письма постоянно моему дедушке. Они сохранились в нашей семье. В них – удивительная смесь точно подмеченных деталей того времени: описание парада на 1 мая, хождение по всевозможным инстанциям для получения нужных бумажек, бытовые реалии и, в то же время, такая любовь и нежность, предвкушение новой чудесной жизни, вместе….

Уже позже, когда она пошла работать переводчиком в военные структуры, ей пришлось подписать бумагу о неразглашении государственной тайны. Там был и пункт о невыезде. Ей пришлось подписать,  потому что ей нужна была эта работа. Она думала, что подписывает на десять лет, но оказалось, что навсегда, потому что из России её больше не выпустили.

Ужасная трагедия. Твой любимый человек, твоя семья в другой стране…

Он-то приехал через несколько месяцев. Но вот когда её отец, много лет спустя, ушёл из жизни во Франции, она так и не смогла поехать к нему на похороны, не пустили в последний момент..

А дедушку Сашу по приезде  тут же забрали в советскую армию на три года. Он служил где-то на Кавказе, а бабушка жила с его родителями и опять ждала его.

И только после рождения их старшей дочери его отпустили немножко раньше домой. И он пошёл доучиваться в архитектурный. А она постоянно занималась переводами, поддерживала его. А через десять лет, когда у них уже было трое детей, они развелись.

Представляешь, она приехала в Россию, чтобы быть с ним, а через десять лет осталась одна с тремя детьми. Это стало для неё большой трагедией, потому что она его безумно любила.

Получается, что твой дедушка жил в Москве. Стал архитектором. И писателем.

Он всегда писал. У него был дар играть со словом. Он также рисовал, как и его отец. У них у всех был этот художественный дар. Он занимался проектированием домов: к примеру, квартира на Речном вокзале, где они жили, была его рук делом.

Он также работал переводчиком и таким образом зарабатывал себе на жизнь. Очень много переводил на французский довольно сложные тексты. Например, фольклорные  вроде «Заветных сказок» Афанасьева – это наши эротические сказки.

Он занимался переводами и однажды решил написать свою книгу?

Я думаю, в нем это было всегда. Вот как это у писателя происходит? Как-то само.

Да, я знаю, о чем ты говоришь.

В его жизни писательство стало занимать все больше и больше места. В последние годы, кстати, бабушка никогда не смогла больше выехать, а дедушка ездил, участвовал в Printemps des poètes (прим. фестиваль «Весна поэтов), во Франции у него было очень много друзей-поэтов. Он писал не только прозу. У него еще и очень интересная поэзия. Он входил в группировку творческих людей в Париже и Москве, которые работали со структурой слова, построением поэтической фразы, то есть его можно отнести к определенному течению в поэзии. Вот как раз его книжки.У него вышло много книжек в  1990-е гг. Там, конечно, много Самиздата. Он писал стихи на французском.

Твой дедушка занимался переводами книг. Думаешь, переводы позволили ему выучить технику письма, научиться у других маститых писателей этой самой технике? Или у него уже были до того какие-то ученические опусы, юношеские, которые он никому не показывал?

Да, я думаю, что у него с юности были какие-то стихи. Я помню, что переводы для него всегда были таким вот сермяжным трудом, который забирал у него много сил и энергии. В последние годы он работал над переводами Акунина, всех его бесчисленных детективных романов. И писал сам, даже был членом Пенклуба.

А он издавался во Франции?

Да, он издавался и во Франции, и в России. Очень много издавался самиздатом.

Вот, например, эта книга. Издана в Москве, в 1996. На французском.

Многие его книги приходятся на девяностые. У него есть стихотворение Libérté Chérie, это как раз-таки после девяностых годов,  в России наступила демократия. Он и родился как бы на переломе (в 1933-м году), и успел увидеть многие переломы, очень четко их воспринимал. Он все это наблюдал и выдавал как наблюдатель того, что в мире происходит, через стихи. У него  очень своеобразная лирика: очень cru (прим. «жесткий»), в ней слышится циничный смех, то есть никаких роз и одеколонов. Его сложно читать, он очень насыщенный. У него много коннотаций и разных отсылок. У него своеобразный слог. Очень концептуальный. Это абсолютно самобытно, своё.

Расскажи мне о дедушке…

Каждый, наверное, выбирает для себя некую символичную мужскую фигуру, эталон. Мой дедушка стал для меня именно этим  эталоном. Я познакомилась с ним довольно поздно. Я до десяти лет ничего не знала об этой французской стороне. Родилась в 1983 г. и росла, как обычный московский ребёнок того времени. Со стороны папы у меня дедушка был бывшим военным, занимал хороший пост на заводе Яковлева. Папа работал телеоператором, фотографировал. То есть у нас была обыкновенная московская семья. А в десять лет я неожиданно открыла для себя эту французскую сторону.

И так ты познакомилась со своим дедушкой.

Я сначала познакомилась с бабушкой Еленой Ивановной. С дедушкой они были давным-давно разведены. Бабушка сыграла большую роль в моей жизни, потому что именно она давала мне первые уроки французского, которые я, честно говоря, не очень жаловала. Бабушка меня учила по каноническому учебнику Може, была очень строга со мной, отчитывала за невыученные уроки. У меня при виде неё всё валилось из рук, и каждый урок был настоящим мучением (смеётся). Если честно, я поступила в университет, а позже и выучила французский отчасти для того, чтобы доказать бабушке, что я могу. Для меня она была очень мощным генератором энергии, и то, что я сейчас живу здесь и свободно говорю на французском языке, во многом её заслуга. И папина тоже.

Можешь рассказать о вашей первой встрече с дедушкой?

Дедушка всегда был окружен неким ореолом. Во-первых, в нашей семье у него была слава Дона Жуана. Потому что у него была после бабушки другая семья. У него всего четверо детей, и дочка от нового брака родилась одновременно с последним сыном моей бабушки, то есть он в этом плане совершенно не conventionnel (прим. «соответствующий общепринятым нормам»). После этого он ещё раз женился.

Он жил в Коньково. Мы к нему всегда приезжали на его квартиру. Малюсенькая квартирка. И он нас принимал. Для меня он был овеян каким-то ореолом, в нем было что-то другое. По сравнению с «нашими» мужчинами в нем был особый шарм, элегантность и «французскость».

Давай вернемся к тебе. С чего следовало бы начать беседу. Ты родилась в 1983-м году, до 23 лет жила в Москве. И чем ты там занималась?

Я училась в московской общеобразовательной школе на Аэропорте, ходила в музыкальную школу имени Дунаевского, любила кататься на лыжах зимой и играть в бадмингтон летом, дачный сезон проводила на даче в Красково – обычная жизнь ребёнка, а потом и  подростка того времени.

Потом поступила на филологический факультет Московского Педагогического Университета. Русский язык и литература. Я всегда любила читать. Писать тоже. Французский вошёл в мою жизнь в десять лет с бабушкой со стороны мамы, но он не сразу занял своё место, скорее был чем-то, что меня раздражало. Хотя французский язык окружал меня с самого начала- мама преподавала, к нам домой приходили ученики, с самого детства она мне пела французские колыбельные и песенки, говорила  слова, фразы, у бабушки хранились большие альбомы с фотографиями того времени, когда прадедушка работал на Рено, а сама бабушка училась в Сорбонне… Но это была как будто другая жизнь – далёкая, хотя и манящая, а реальностью была Москва, школа, подружки и сбор облепихи на даче.

И вот только к  окончанию университета, лет в двадцать, я осознала, насколько для меня важен этот язык, близка эта культура – стала взахлёб слушать французские песни, смотреть французские фильмы, записалась на курсы при Ambassade de France в Москве, ходила во французский культурный центр. И после гибели дедушки, буквально на следующий год, я уехала. Это было в конце лета 2006, мне только исполнилось 23 года. Думаю, что его внезапная гибель стала для меня поворотным моментом.

То есть ты «возвращаешься» во Францию, откуда когда-то уехала твоя семья.

Я приехала во Францию в 2004 г. в первый раз. Нам дедушка организовал поездку по своим друзьям. Мы жили в Ардеше, Лионе, Альзасе, Париже – у иммигрантов, русской диаспоры, нам устроили тур по знакомым поэтам. Я была с мамой и двоюродной сестрой. Потом я приехала одна, меня приняли к себе его друзья. И уже на следующий год я приехала как fille au paire.

На самом деле вся эта семейная история и вообще мой путь, он стал выкристаллизовываться, когда я уже была здесь. Когда я жила в Москве, знаешь, было такое ощущение, что это только прелюдия – меня там ничто не держало. Не было ничего, что сказало бы, что я хочу жить, создавать свою семью и реализовываться в этом месте. В тот момент я очень из-за этого переживала: я видела, что люди работают, создают семьи,  но я не понимала, как они это делают, я не понимала, почему у меня не выходит так же. И вот, только приехав сюда и начав все больше интересоваться историей своей семьи, я поняла, что моё место здесь, во Франции.

Как это осознание помогло тебе?

Нам всем нужен смысл жизни. Особенно, когда ты уезжаешь жить в другую страну. И для меня этим смыслом жизни стала связующая история моей семьи. Я здесь не просто так. Я – тот человек, который вернулся во Францию. Мама в конце 1970-х гг. могла ещё вернуться во Францию: её бабушка и дедушка были живы. И она приезжала, гостила у них. Но в свои 17-18 лет она даже подумать не могла, что может остаться. Всё это были незаконченные истории. Туда-сюда. Она вернулась в Москву, закончила иняз, вышла замуж за моего папу. А я чувствую, что на мне круг замкнулся, своим переездом 11 лет назад, я соединила эти две семейные истории – русскую и французскую. Для меня это очень важно, и в сложные моменты меня именно это подпитывает.

Нам всем нужен смысл жизни. Особенно, когда ты уезжаешь жить в другую страну. И для меня этим смыслом жизни стала связующая история моей семьи.

Ольга Пети

У тебя есть какие-то связи с белой иммиграцией? Или ты сама по себе?

Я вернулась во Францию и начала строить свой путь сама по себе. Друзья дедушки его помнят и любят, это, конечно, была трагедия для них, когда он погиб в этой катастрофе, но в новой стране жизнь нужно строить самой, хотя мы встречаемся время от времени.

Я примерно год оставалась fille au paire. У меня была маленькая chambre de bonne (прим. «маленькая комната под крышей»). В общей сложности я была год в Париже. Потом я переехала на восток Франции, где прожила пять лет. Это был очень интересный опыт, я питаю очень нежные чувства к Лотарингии, люблю Нанси, хорошо знаю Мецт, Люксембург, Вогезы.

Для меня это был поиск моих корней и аутентичной Франции. В Париже мне это было сложно почувствовать в тот момент. Поэтому для меня уехать в глубинку был большой шаг. В том числе и для моего французского языка. И к тому же я влюбилась.

Как получилось, что ты вернулась обратно в Париж?

За 5 лет, проведённых на востоке Франции, я многому научилась, переосмыслила и во многом повзрослела. Франция стала за это время  моей второй Родиной, появилось более полное понимание того, кто я и чего хочу, а вместе с этим пришло время двигаться дальше.

Вернемся к роману твоего дедушки. У тебя на руках была русская рукопись, а поиски французской рукописи твоего дедушки связаны чуть ли не с детективной историей. Я знаю, что ты недавно получила заветный диск и теперь  ищешь издателя. Можешь рассказать нам, как тебе удалось отыскать потерянную рукопись?

Когда дедушка погиб, копии его романа были переданы нескольким друзьям во Францию с тем, чтобы искать издателя. С того времени прошло 10 лет, и когда я занялась вплотную этим вопросом, оказалось, что ни одной копии французской версии в нашей семье не осталось… Пришлось поднимать старые контакты и искать тех людей, у которых заветный диск с текстом сохранился… Мне очень повезло: мои поиски в итоге увенчались успехом, и диск теперь у меня.

Какие твои планы на ближайшее время?

Мои планы связаны с преподаванием и развитием проекта «Сладкий французский», который я запустила некоторое время назад. Этот проект рассчитан на тех, кто хочет погрузиться в языковую культуру. В нём сконцентрирован весь мой опыт проживания во Франции и в России, а также знание французского и русского менталитета.

Я получаю огромное удовольствие от работы с русским и французским языками и их преподаванием- думаю, что именно к этому я шла в течение всего этого времени, и сейчас чувствую себя по-настоящему счастливой.

Спасибо за ответы!

Александр Алексеевич Карвовский (1993, Париж – 2005, Москва)  – русско-французский поэт, писатель и переводчик.  Родился во Франции, в семье эмигрантов. Сын художника Алексея Карвовского. В 50-е годы репатриировался в СССР вместе со своей сестрой и родителями. Служил в Советской армии, окончил Московский Архитектурный институт в 1963 г. Переводил на французский язык русскую поэзию различных эпох и стилей (в том числе Ломоносова, Пушкина, Лермонтова, Блока, Маяковского и пр.), публиковал собственные стихи на русском и французском языках. Написал автобиографический роман «Меж двух стульев рожден на трети века» (Né au tiers-siècle cul entre deux chaises), который при его жизни не был опубликован. Погиб в автокатастрофе в 2005 году.

*Мариа́нна (фр. Marianne) — символ Французской республики со времён Великой Французской революции. Изображается молодой женщиной во фригийском колпаке. Она является олицетворением национального девиза Франции «Свобода, Равенство, Братство».