«Сталкера» Тарковского я пересматривал раз шесть, последний раз в 1995 с теми, кто Кайдановского любил и знал, а как посмотрел  впервые в мае 1982, так и ничего с тех пор по опыту и впечатлениям не прибавилось, редкий случай.

Собираются три человека на безнадёжное дело.

Сразу нападает сартровская тошнота. Писатель особенно хорош в данной ипостаси, заводы дымят, река отравлена, малышка-мутант, музыка совершенно потрясающе вводит в то, что катастрофа уже произошла. Что это не пост-там чего-то, а такое Посмертие Земли.

Смыслы все выдохлись, всё живёт по инерции, и Сталкер тоже. Он невыспавшийся, ему и хочется, и не хочется идти, но надо.

Любопытствующие Учёный и Писатель. Красивая дама, которую Сталкер не берёт в Зону – потому что реальная дура, красивая, не из сна. Как она только посмела туда прийти на стрелку – а, ну да, писатель пригласил, вечный провокатор, недовольный никем, и собой тоже. Дальше побег. Очень хороший. Сталкер будто пробуждается и заводит всех. Становится свежо.

Зона – Открытость. Воздух. Позади остается государство-город, которое так и не приняло катастрофу и старается ещё что-то контролировать, стрелять, не пущать. Каким-то чудом никого из них не расстреляли. Такое бывает только во сне, наяву уложили бы всех. От неправдоподобия происходящего стало как-то весело.

Переход из сна – в Открытое, в новую явь. Она заброшена. Покинута. Время течёт там тихо. Там пространство другое. Его не проведёшь и не просчитаешь. Дрезина уезжает обратно в туман. Возвращаться… так и неясно, как они вернулись. Склеилось пространство, и они снова оказались в буфете. Как-то так. Не обратно же грудью под выстрелы. А город, по-видимому, и не оцеплён весь. Есть и естественные ходы обратно. Это неважно.

Дальше всё просто. Сталкер чувствует себя тихо и хорошо, он дома, остальные в ожидании: что-то будет. Странный голос с неба, Писателю, который круто пошёл наугад и вперёд. Но он не апостол Павел и не внял. Дальше странные хождения, видений нет, ловушки невидимы, Комната близко, а до неё далеко. Ни одного трупа, ни одного взрыва. Это молчание невидимого. Мёртвых полно, но они растворились в железе.

Сны, грязная вода с химреагентами, умирающая рыба, обломки икон на дне, тихий женский голос, с нежной строгостью и смехом читающий Откровение – всё это мне сказало о том, что мир разрушило христианство. Оно создало эту цивилизацию, науку, армию, развязало войну неведомо уже с кем, с собственным страхом. Христианство закончилось тихим смехом над тем, что мир рушится.

А странное дело, мир всё-таки цел и после Апокалипсиса. Зелёная трава, небо, деревья… Сталкер дОма. Мир – тюрьма, но не здесь. Там ещё остатки христианства… А тут свобода.

Два его непутёвых спутника этого не понимают. Им «интересно». Они не верят. «Орган отсутствует», которым верят… Но вдруг хотя бы слабый просвет. Он дастся сам – Сталкер только так, проводник по проводам невидимого… Стих Арсения Тарковского, слово Лаоцзы. И ничего больше, никакого христианства, ни догматического, ни недогматического… Есть открытость, прозрачность, есть дух (он тихий и грозный), остальное – дно.

В Комнате много неловкого, нелепого, нет чудес, есть вечность. В неё пытаются влезть влюблённые (истлели), её пытаются взорвать (Учёный раскаялся), в неё не верит Писатель (остался жив).

Главное – ничего не просить… Тогда все живы. А исполнение желаний – для тех, кто верит в желания.

Возвращаются в исходную точку. Буфет как буфер между мирами. Тут ещё осталось что-то человеческое.

Дома у Сталкера полная любовь и ад. Жена не хочет идти жить с ним в зону. Очень страшно её прямое обращение к зрителю. Но страшнее девочка, которая опять читает молча Тютчева «угрюмый, тусклый огнь Желанья».

Мне почему-то казалось, что она всё сдвинет, и мир изменится.

Но поезд идёт, музыка словно откровение, а девочка может сдвинуть только стакан.